Вчера, 09:50
Продолжение статей «Обращение советского офицера» и «Заметки советского офицера» (1, 2, 3).

Конечно, из отпуска я опоздал (на 2 недели). Накануне очередного перемирия меня вместе с двумя ранеными из моей группы в основном по просёлочным дорогам из Стаханова переправили в российский Донецк. Свой маленький вклад в общую копилку победы над укрофашизмом я внёс. При этом мне повезло: жив и не ранен, утраты с моей стороны — частичная потеря слуха и сбросил лишние кило. Так что свободно влезаю в одежду 10-летней давности.

Должен ли я был туда ехать — несомненно, должен. Порошенко ещё раз это подтвердил, сказав в речи на дне независимости Украины, что армия Украины является наследницей УПА. Армия, которая тесно сотрудничала с фашистами и отличилась особым зверством в борьбе с собственным народом поддерживающим советскую власть. Украинская повстанческая армия сражалась на стороне гитлеровцев против советской армии, в которой были мои деды.

Протестующих в украинской армии против того, что их приравняли к пособникам фашистов, я не заметил, зато, придя в Лисичанск, они первым делом снесли памятник советским воинам, обойдя почему-то Ильича. Что ж, тут диагноз может быть только один: укроармия больна, и лечение для неё может быть тоже только одно — свинцовыми пилюлями.

Было ли у меня чувство ненависти к укрофашистам, когда я стрелял по ним, как ни странно это звучит, — нет. Хотя за то, что они сотворили с собственной страной, за те разрушения и убийства — должно быть. А было чувство сожаления, что план матрасников, где славяне убивают славян, выполняется.

По просьбам читателей сайта «Военное обозрение» выкладываю последние события, в которых я поучаствовал.

К середине июля обстановка вокруг Лисичанска осложнилась, укрофашисты усилили натиск, долбя с воздуха и артиллерией не просто по ополчению, а конкретно по городу. В том числе и по Лисичанскому НПЗ, где были только наши наблюдатели. В то же время запасы стрелкового оружия в отряде Мозгового подошли к концу, и вооружать вновь поступающих новобранцев стало нечем, т. е. работа конкретно для меня закончилась (пристрелка оружия), с остальным обучением л/с вполне справлялись мои помощники.

В один из дней три раза объявляли эвакуацию отряда, на третий раз я сжег списки личного состава учебного взвода и отправил остатки взвода вместе со своим заместителем на новое место, оставшись сам с несколькими ополченцами на охране невывезенного склада с боеприпасами. Но полностью отряд опять не эвакуировали, и служба продолжилась.

Вместе с эвакуированными уехали и набранные мной экипажи танков и расчетов «Град». Обещанной техники, к сожалению, мы так и не дождались.

Экипажи были набраны из ополченцев служивших еще в Советской Армии. Запомнился один дед — реальный ДЕД, седой, худой, почти беззубый, лет под 70,служил когда-то на плавающем танке ПТ-76. Так вот, нашего ДЕДА как-то прихватило — и с рукой, и с сердцем. В общем, отправили ДЕДА в больницу, а я вычеркнул его из списков. А дня через 4 ДЕД опять в строю!!! Я его домой посылаю, а он мне заявляет: «Если уж суждено мне вскорости помереть, то пусть это произойдёт в танке, когда будем бить укропов». Вот какие люди есть в ополчении!

В это же время непонятно повел себя КОМБАТ (очень любивший построения, что в военной обстановке чревато большими жертвами), отвечавший у Мозгового за военные вопросы. Объявивший отряду, что убывает на плановую операцию на сердце. Со здоровьем, конечно, не шутят, и в плане военной подготовке к нему есть ряд вопросов, но этот человек пользовался авторитетом в отряде, и в такой сложный момент уйти было неправильно.

Военными вопросами отряда стал заниматься некто С. Николаич, которому я вообще-то такие вопросы не доверил бы. Был случай, когда я остался за старшего на «стекляшке» (место, где базировался отряд), ко мне подошла девушка из местных и сообщила, что «от знакомых с укропской стороны есть информация о начале обстрела «стекляшки» в 14 часов. Время ещё было, и я быстренько оповестил ополченцев, и в первую очередь гражданских поваров- женщин и рабочих на кухне, что обеда в 14 не будет, и всем спрятаться в бомбоубежище.

Незадолго до 14 подъехал Николаич и обвинил меня в срыве обеда и в том, что нечего слушать всяких тут уборщиц. Народ вывел из укрытий, типа, всё должно идти по расписанию. А в 14.15 начался обстрел, и народ рванул в укрытия, благо шел обстрел недолго и неточно, но могло быть и наоборот.

В наших условиях такой информации лучше доверять. Потом Николаич вроде как извинился, но вопрос о его военной компетентности остался. В общем, если сам Мозговой толковый мужик, то этого нельзя сказать обо всех в его ближнем круге.

Я в это время в составе небольшой группы стал дежурить на ближнем терриконе — это такие огромные отвалы пород наподобие египетских пирамид. Размести там укры корректировщиков или миномёты, и «стекляшку» уничтожили бы. Поэтому затемно мы выдвигались на вершину и в сумерках возвращались на базу. Телефоны при этом отключали — рассказывают, что у укров есть пеленгаторы телефонов, по которым они бьют очень точно, но насколько правдива эта информация, проверять не хотелось.

Как-то вечером, вернувшись на базу, мы обнаружили там только караул — человек 15, весь отряд окончательно эвакуировали. Около 22 начался очередной артобстрел, и мы, перенеся матрасы в бомбоубежище, легли спать, а около 23 нас разбудил крик, что укры на бронетехнике нас атакуют.

Выскочив наверх, действительно услышали стрельбу со стороны 2 поста. Прозвучала команда — личному составу эвакуироваться на оставшемся КамАЗе. Мы бросились в бомбоубежище за вещами и одноразовыми огнемётами РПО. Пока в темноте (света не было) всё нашли и выскочили наверх, то услышали только звук уходящей машины, видимо, л/с караула посчитал, что все загрузились, и поэтому уехал. Перед мной оказалось четверо мужиков, слегка растерявшихся от такого поворота событий.

Пришлось взять командование на себя. Приказав собрать всё оружие и боеприпасы, что могли остаться в бомбоубежище, я повёл эту группу в сторону террикона, где дорога была знакома, а потом по телефонному навигатору GPS вокруг Лисичанска к дальнему мосту через Северский Донец, предполагая, что ближний уже может быть захвачен украми, к тому же там начинался солидный лесной массив.

Так, под звуки очередей и громкий треск рвущейся материи (звуки воздушных разрывов артиллерии), я уводил группу дальше от «стекляшки». Идти на помощь часовым в темноте было опасно — сами попали бы под их огонь, в то же время часовыми были местные жители, которые всегда могли отойти по знакомым местам, выходя из-под огня, собственно, для этого они там и стояли. В отличие от моей группы, у меня возможность оказаться в окружении волнения не вызывала. Видимо, служба в ВДВ приучила, что находясь в окружении, ты как бы находишься в огромном супермаркете, где всё, тебе нужное, можно взять у противника, при начальном, конечно, капитале. И такой капитал у нас был: 2 СВД, РПК, 2 АК и 2 РПО, ну, и несколько гранат.

Через 4 часа, пройдя около 15 км, я вывел группу к дальнему мосту, где внезапно наткнулся на легковушку с 2 казаками из отряда «Полтинника», они сказали, что в самом Лисичанске укров ещё нет и предложили доставить нас в свой отряд, мы не стали отказываться. Тем более накануне к нам в «стекляшку» вышел ополченец из 2-го взвода отряда Мозгового. Его рассказ ещё раз заставил задуматься о тех командирах, кто размещал на местности опорные пункты. Молодой парень, не больше 22 лет, плакал, его била дрожь, когда он стал рассказывать о последнем бое его взвода. Взвод вывезли в чистое поле и приказали занять позиции, никаких ложных, запасных позиций оборудовано не было. Не были предусмотрены и по возможности безопасные пути отхода. Укрофашисты появились на 7 БТРах, защищенных решётками и заложенных внутри мешками и ящиками с землёй. Встав на расстоянии метров 500, они безнаказанно поливали ополченцев огнём из КПВТ. Те смельчаки, которые подобрались поближе и попытались обстрелять БТРы из РПГ, погибли. Даже попав в увешанные такой защитой БТРы, они ущерба им не принесли, а ничего более дальнобойного и мощного у них не было. Потом подошло 3 танка, которые на каждый окоп ополченца вложили по снаряду. В зачистке участвовало не больше взвода укров. Это и спасло трёх парней, которые оказались на краю позиции и под прикрытием дыма и пыли смогли отползти в сторону. В том расстреле взвода погибли 23 ополченца.

После такого рассказа желания служить с такими командирами поубавилось, и моя группа перешла к казакам. Ещё раз уточняю: Мозговой — нормальный мужик, но вот кто планировал на местности размещение обороны, непонятно.

Понятно, что Лисичанск пришлось сдать, чтобы не подвергать его полному разрушению. Но непонятно, как планировался отход из Лисичанска. Потом, прослушав участников отхода в той ночи, я решил, что это больше было похоже на паническое бегство, хотя мелкими заслонами и управляемыми фугасами можно было бы держать укров достаточное время, чтобы не суетясь вывезти и л/с и всё имущество без потерь.

Как я писал в ранних заметках, в Лисичанске было три крупных отряда и один мелкий. Так вот, при эвакуации отличился этот самый мелкий отряд, который курировала очень солидная организация в одной большой стране. За время своего сидения в Лисичанске они накопили оказывается столько всего, не делясь при этом с другими, что бросили при бегстве 2 КамАЗа с добром. Перечислять не буду, что за добро, чтобы не захлебнуться слюной. И к сожалению, почти всё пришлось оставить украм. Взорвать тоже нельзя было, иначе часть города тоже бы снесло. Радует теперь одно: то, к чему я стремился в самом начале своей поездки, наконец свершилось, и теперь у ополчения единое командование.

Так я вместе со своей группой попал к казакам. Первоначально группа состояла из 5 человек, потом вошло два местных водителя с машинами, а учитывая специфику того, чем нам пришлось заниматься, потянулись и другие, так что мы могли выбирать наиболее подготовленных. Моя группа — доброволец, подрывник, неунывающий «СЕРЫЙ» (кстати, инвалид 2 группы), доброволец, «ЛОЗА», накопивший излишний жирок, но не утративший навыков разведчика (проблемы с позвоночником, но всё равно поехал бить фашистов), доброволец, бесстрашный и надёжный «ЧЕРКЕС» (один в течение 5 минут державший 2 БМП укров на расстоянии), чистюля и здоровяк 192-см одессит «МАЛЫШ», обижающийся, что я его постоянно напрягал самыми тяжелыми грузами (в армии не служил). Потом присоединились рассудительный и хозяйственный «САИД» ( мой заместитель), франт и аристократ «СЕРЖ», гиперэнергичный проводник «ТАМОЖНЯ», сластёна «НАЧПРОД» и др. Минимальный состав группы насчитывал первоначально 7, затем 9, затем 14 человек, иногда для выполнения некоторых задач придавались другие группы, тогда состав достигал 24-26 человек.

Первоначально оказалось так, что в моей группе 2 человека хорошо знали подрывное дело, ну и я на элементарном уровне. Начинали с горной взрывчатки — аммонита, постепенно набирая и создавая всякие вкусности. К концу отпуска в «ФОРДЕ ТРАНЗИТЕ» было постоянно не менее 200 кг взрывоопасных изделий, начиная от «МОН-50» и растяжек и заканчивая самодельными фугасами из 122-мм снарядов.

Мы выезжали на танкоопасные направления или туда, где уже укры прорвались, и если находили, что другого пути, как через этот мост, нет, взрывали его. Впрочем, мост — это громко сказано, обычно это были мостики 15-20 метров. Если мостов не находилось, то искали узости, где укры больше всего пойдут, тогда там ставили управляемые фугасы с передачей кнопки подрыва местным ополченцам. Потом стали работать по заявкам местных отрядов ополчения. Казаки посчитали, раз мы подрывники, значит диверсанты, а раз диверсанты, значит разведчики. Соответственно, задачи моей группе расширили, нам передали под контроль около 20 км пограничной территории, где мы и учиняли всяческие безобразия, пробираясь на захваченную территорию и минируя дороги, где ходит только укрофашисткая техника.

Может, поэтому у нас чаще доходило и до прямого огневого контакта с бандерлогами, и это при том, что укры воюют в основном дистанционно, по американской методике. Зато для богатеньких иностранцев делают своеобразное сафари — там, где дороги, по которым вывозили беженцев, были в досягаемости укров, то за определённую плату можно выстрелить по машинам с беженцами из пушки или танка, а для особо продвинутых — пострелять из снайперки по живым людям.

В плане стычек с бандерлогами нам определённо везло, так атаман небольшого отряда сказал, что за предыдущие 4 месяца у него был только один бой с бандерлогами, в то время как у моей группы 5 за полтора месяца.

Первый бой запомнился некой непонятностью в отношении укров. Моей группе передали, что в направлении Комиссаровки идёт прорыв укров. Мы выдвинулись в том направлении, но место подходящее для фугаса не нашли, зато нашли позицию, очень выгодную для обороны, правее Комиссаровки.

На древних курганах кое-где были окопы видимо ещё с той войны. Одного бойца я послал на левый фланг наблюдать за зелёнкой, вдоль ж/д, двоих в разведку, а сам с тремя бойцами занял позицию на курганах, впереди на километр — чистое поле.

Ожидание себя оправдало: метрах в 500-600 из зелёнки (там оказался переезд) появилась колонна укрофашистов. Когда после 3 БМП появился «Урал» с пехотой и экскаватор, дальше я ждать не стал, скомандовал «целик на 500», и «огонь» повел огонь короткими очередями, последовательно обстреливая все цели.

Достреливая третий, последний магазин (общая беда ополченцев — нехватка магазинов), я каждую секунду ожидал, что с той стороны вот-вот пойдет работать стальная метла из трех 30-мм пушек. Но к автоматному огню укров присоединился грохот ПКМ, а пушки всё молчали. Дальше я ждать не стал, появились, пригибаясь, разведчики, и я скомандовал общий отход, благо позиция позволяла уйти, прикрываясь рельефом. Отъехав на 1,5 км, мы доснарядили магазины, к этому времени приехала поддержка с Брянки в виде «Утёса» (12,7-мм пулемёт) в пикапе, и мы через 15 мин осторожно двинулись опять на оставленные позиции. Каково было наше удивление, когда укров мы не обнаружили. Колонна укров отступила перед 4 стволами! Для меня до сих пор остаётся загадкой, почему молчали пушки БМП? Через несколько дней, когда мы смогли немного оттеснить укров назад, мы обследовали место, откуда укры выезжали. Тот бой дал результат — в двух местах мы нашли три обёртки от ИПП, т.е. можно говорить о двух раненых, ну а мёртвым перевязки не нужны.

Ещё один бой запомнился своей внезапностью и тоже непонятностью. Моя группа сопровождала с ремонта БМП отбитую ранее казаками у укров, двигаясь на машине впереди. Когда БМПшка в очередной раз заглохла, я оставил на перекрёстке «ЧЕРКЕСА» с двумя местными молодыми казаками, а сам поехал обратно к БМП, ставшую метрах в 500. Внезапно по рации (спасибо гуманитарке) я услышал спокойный голос «ЧЕРКЕСА», что в его сторону движутся два БМП укров с десантом. Нам повезло: БМПшка завелась, и мы, прикрываясь броней, пошли на выручку. Дальше с БМП была одна морока, экипаж — 2 казака лет по 45, механик-водитель и наводчик-оператор сами с ней намучились, она глохла, к тому же только и смотришь, как бы тебе сзади башку не прострелили, били они в сторону укров, но не по ним. В общем, я с двумя бойцами «ЧЕКИСТОМ» и «НАЧПРОДОМ» (ПКМ) скатились в придорожный кювет и по нему пошли на сближение с противником. Уже потом, опрашивая каждого бойца о его действиях в бою, я пришел к выводу, что не мои ручные гранаты, которые я закидывал в укров на другой стороне дороги, не огонь моих бойцов, не неизвестно куда стрелявшая БМП, а именно «ЧЕРКЕС» обратил великих укров в бегство.
Когда у «ЧЕРКЕСА» закончились гранаты к подствольнику, он отступил с перекрестка, казаки, бывшие с ним, чухнули, даже не открыв огонь по украм. Потом когда «ЧЕРКЕС» выглянул, на перекрёстке он увидел БМПшку, которая, как ему показалась, вышла с нашей стороны, и возле неё стояло четыре человека, что-то говоривших по-русски. «ЧЕРКЕС» попытался вызвать их по рации, но никто не отозвался. Тогда, считая, что эти мужики — это мы, «ЧЕРКЕС» встал и направился к мужикам, крикнув: «Мужики, ну вы меня слышите?»

Мужики услышали, обернулись и увидели колоритного кавказского парня с чёрной бородой, кавказский парень увидел, что у мужиков на магазинах жёлтые ленты. Дальше события развивались следующим образом, «ЧЕРКЕС» дав очередь в сторону укров, бросился опять в кювет, а вот укры, дав очередь в сторону «ЧЕРКЕСА», вместо того, чтобы попытаться его захватить или уничтожить, развернули БМП и, кидая ручные дымовые шашки, рванули обратно.

Минут через 10 начался миномётный обстрел перекрёстка, и нам тоже пришлось отойти. Что ж, слухи о страшных чеченцах иногда играют нам на руку. Итог боя — отогнанная разведка и один использованный ИПП у укров, а также небольшие трофеи. У нас — разбитый автомат «ЧЕКИСТА» и рикошет ему же в бровь, глаз заплыл, но через неделю видел нормально. А вот нашу БМП мы так и не смогли завести и дальше пришлось тащить КамАЗом.

Куда ж на войнах без дружественного огня, был он и у нас. Как-то раз, поехав в разведку с «Таможней» на территорию, подконтрольную укропам, мы наскочили на 4 огромных импортных комбайна, которые жали донбасский хлеб. (Большинство полей с хлебом на нашей стороне украми сожжено.) Комбайнёр поведал нам, что их пригнали из-под Славянска, ничего не платят, и со страхом — что их охраняет аж 8 правосеков, колесящих вокруг на «Газели».

Я поднялся на второй этаж комбайна и заметил за бугром на другой стороне поля грузопассажирскую синюю «Газель». Это была удача: полечить правосеков — мечта каждого ополченца! Быстро отогнав «Ниву» в кусты, мы устроили засаду. Метров с 300 я бы просто расстрелял машину, выжившим правосекам пришлось бы или отползти или погибнуть, в своём АКС я был уверен, ну, а в ВДВ хорошая стрелковая подготовка. Но прошло минут 5, и все комбайны скрылись за бугром, видимо, на каждом была рация. Выждав еще немного, мы поняли, что наши планы раскрыты, и, разочарованные, поехали обратно, самим нарываться на засаду правосеков желания не было.

Пока я по прибытии на нейтральную территорию обрисовывал группе ситуацию с комбайнами и правосеками, «ЧЕРКЕС» заметил что-то мелькнувшее вроде мотоцикла на дороге, откуда мы только что прибыли. Я послал проверить «САИДА» и «ТАМОЖНЮ», что там. Внезапно началась активная стрельба, причём с той стороны било явно несколько стволов. Смещаясь влево на бугор, я вдруг увидел метрах в 350 на другой стороне ручья знакомую машину. Дав пару очередей по мотору, чтобы точно не уехали, я попытался обнаружить противника, но кроме машины ничего не заметил. Передав «ЛОЗЕ» (СВД) наблюдение за машиной. Я крикнул «МАЛЫШУ» (РПК) следовать за мной и пошел в обход с левого фланга. Когда же, скатившись к ручью, я обернулся, то никого не обнаружил. Как оказалось, «ЛОЗА», не слыша моей команды, оставил «МАЛЫША» рядом, и тот, как гражданский человек, эту команду и выполнил. Но не возвращаться же, и я продираясь сквозь кусты, на ходу предлагая правосекам сдаться и обрисовывая условия сдачи, пошел в обход. Однако чем дальше я продвигался, тем дальше отодвигалась и стрельба со стороны правосеков. Раздалось несколько очередей метрах в ста за кустами, и стрельба, похоже, стала отдалялась. Пробившись сквозь кусты, я вдруг обнаружил метрах в 50 знакомую «Газель». Обстреляв одиночными выстрелами возможные места засад и не получив ответки, я перебежками приблизился к позициям укров, осмотрев места, где могла быть засада, и ничего не обнаружив, я пошел осматривать машину. Три мобильника, хороший 20-кратный бинокль в кузове. Я собрался осмотреть кабину, как вдруг по мне началась стрельба, причём с нашей стороны. Метнувшись за укрытие, я проорал, что машина под моим контролем и чтоб не стреляли, стрельба стихла. Я осторожно подошёл опять к машине и согнул трубу с сине-желтым флагом (если на технике в зоне боёв, этот флаг, даже на гражданской, то можно долбить эту технику не задумываясь, точно будут бандерлоги). Я расслабился, но не тут-то было. По мне опять началась стрельба, причём пули шелестели весьма близко. Пригнувшись, я из-за каменного забора опять проорал, чтоб не стреляли. Стрельба опять стихла. Я опять вышел из-за стены, но я опять поторопился. Один за другим возле меня хлопнули два ВОГа. Причём последний метрах в 8. Опять получив хлопок по ушам (бедные мои уши, вот не везёт), я замер, оценивая состояние своей шкурки на предмет получения несанкционированных дырок (радиус гарантированного поражения ВОГом — 5 м). Оценив, что не зацепило, опять юркнул за укрытие. Но эти последние два ВОГа окончательно меня убедили, что укры стремительной атакой сбили мою группу с позиции, и сейчас пытаются отбить свою машину. Проклиная судьбу, я опять пошёл в обход, по привычке прокричав предложение правосекам сдаваться. Каково же было моё удивление, когда из кустов вдруг откликнулся «САИД», который доложил, что группа цела и здорова и сейчас активно атакует укропские позиции. Я выпал в осадок — в течении 10 минут моя группа долбила по мне. Народ не мог поверить, что командир в одиночку захватит машину, хотя « ЛОЗА» пытался прекратить их стрельбу. Отличился «Таможня» (в армии не служил), обстреляв вначале своих на правом фланге, а потом меня из подствольника. При этом то, как я предлагал правосекам сдаться в начале боя, слышали многие, а вот как кричал, чтоб не стреляли, никто: вероятно, ветер дул в сторону позиции укров.

Кстати, машину мы отбуксировали, и после ремонта она нас исправно возила на задания. А вот укры долбили 120-мм миномётами потом эту брошенную деревушку двое суток, так впечатлила их эта встреча.

Вскоре произошёл второй случай дружественного огня, хорошо, опять без жертв. Как-то около 23 часов нам сообщили, что через нашу зону ответственности может пройти колонна укров. И, как обычно, без света, через ночник, мы поехали искать противника. Внезапно в ночник я увидел вспышку, а затем различил силуэт машины, кто-то прикурил метрах в 300. Территория была нейтральной, это могли быть как укры, так и наши. Я послал вперёд «ЛОЗУ» приказав ему подобраться к неизвестным метров на 50 и прокричать: «Правосеки сдавайтесь!» Метод проверенный — если в обратку летит мат типа «какие нафиг правосеки», то это, понятно, наши. А если летят пули, то точно правосеки. Для надёжности ориентирования дал ему единственный «ночник». В начале всё пошло по плану, но «ЛОЗА» увлёкся и вместо 50 метров приблизился метров на 15. В итоге его засекли и без всяких окриков типа «Стой, стрелять будем» открыли огонь. Тут уж мне пришлось орать «Правосеки, сдавайтесь!» «Правосеки» ответили матом — оказались ополченцами из Брянской комендатуры, вышли на поиски той же колонны. «ЛОЗЕ» крупно повезло — несколько десятков стволов било в его сторону и ни одного попадания, более того, обронённый «ночник» мы потом нашли в таких кустах, куда днём минут 5 пробирались. Как он в считанные секунды телепортировался сквозь кусты, для нас осталась загадкой. Действительно, как в фильме — жить захочешь, не так раскорячишься.

Один раз пришлось даже поработать корректировщиком артогня Д-30, «ПОЛТИННИК», правда посоветовал мне потренироваться, но укры впечатлились. На следующий день танк с прикрытием исчезли, а в прикрытии, оказывается, сидела рота укропских курсантов.

Последний бой моей группы закончился для нас с потерями, да, мы уничтожили секрет укров, убив двоих и взяв одного в плен, но сами потеряли раненым нашего отважного разведчика «ЛОЗУ».Тремя днями ранее получил ранение, сорвав растяжку, «ТАМОЖНЯ».

Итоги моего отпуска — ускоренный курс обучения прошли около 200 ополченцев и добровольцев. Под моим руководством пристреляно около 250 стволов. Моей группой ранено минимум 3 бандерлога, 2 убито и один взят в плен. У меня 4 раненых — 2 легко и 2 серьёзно. Почти всё своё военное имущество и снаряжение, что привёз с собой, я оставил своей группе. Всё для победы!

Возможно, кто-то скажет, что за два с половиной месяца можно было бы сделать и больше, но я старался без лишней необходимости не подвергать опасности доверивших мне свои жизни людей. Две лекции по два часа, наземной обороны ПВОшной точки — слишком малые знания для этой войны, а мой военный и боевой опыт ведения боевых действий распространялся только на лесную и горно-лесную местность. Бесконечные поля навевали на меня тоску, немного стало полегче лишь тогда, когда у нас появилось ПТРД 1942 г. выпуска, а затем и крупнокалиберная снайперка.

Ещё больше, чем укры, меня доставало южное солнце. Если бы не моя служба в свое время вблизи Центральных Каракумов, не знаю, смог бы я сделать то, что сделал. После родной страны вечнозелёных помидоров, южное солнце выматывало капитально.

Где остальные взрослые мужики Донбасса — загадка не только для меня, но и остальных ополченцев. Зато на улицах нескончаемые толпы женщин, бабушек и стариков, несущих и везущих на тачках, в колясках ёмкости с водой.

Перечитал, что написал, получилось как приключенческий рассказ, но это обманчивое ощущение, за строками опущены холод ночных засад, страх под минометными, гаубичными обстрелами и РСЗО. Гибель твоих товарищей и мирных жителей. Сошедшие с ума люди на пустынных улицах разрушенных городов. Стоны больных, раненых, стариков в подвалах городов.

И реальность такова, что там идёт настоящая война, и ополченцы и добровольцы гибнут каждый день. Не всем дано стать бойцами, были случаи, когда и ополченцы и добровольцы после первого обстрела или боя сдавали оружие и уходили домой.

Я хочу пожелать бойцам А. Мозгового и казакам Паши Дрёмова и другим бойцам Новороссии дальнейших побед над укрофашистами.

Я надеюсь, что народ УКРАИНЫ всё-таки очнётся от того дурмана, в котором находится.

И ещё почему СОВЕТСКИЙ СОЮЗ не стыдился, отправляя добровольцев в Испанию в 1936 г. на борьбу с фашистами, а РОССИЯ всё оглядывается на ГейЕвропу и матрасников?

ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ОЧИСТИЛАСЬ УКРАИНА ОТ ФАШИСТОВ, НАДО ВСЕГО ЛИШЬ ОТКРЫТЬ ОФИЦИАЛЬНО ДОРОГУ ДЛЯ ДОБРОВОЛЬЦЕВ (В РОССИИ И НЕ ТОЛЬКО В НЕЙ, ОТЧАЯННЫХ ПАРНЕЙ ДОСТАТОЧНО). И ПУСТЬ НЕПРИЗНАННАЯ ЮЖНАЯ ОСЕТИЯ, КОТОРАЯ ОФИЦИАЛЬНО ПРИЗНАЛА НОВОРОССИЮ, ПЕРЕДАСТ НОВОРОССИИ ТИПА ПО ЛЕНД-ЛИЗУ ВОЕННУЮ ТЕХНИКУ. Откуда у Южной Осетии вдруг появится несколько десятков танков и т.п. — это другой вопрос, но в этом мире нет ничего невозможного.

И ещё неприятные моменты нашей таможни: если на Северо-Западе ни за что с водил-дальнобоев вымогают 500 р., то здесь за отсутствие ненужной доверенности — минимум 1000. Кому война, а кому мать родна. Верещагина на них нет или хотя бы батьки Лукашенко.

И последняя просьба к читателям сайта: мой боец-доброволец (позывной «ЛОЗА») лежит в российском Донецке — пулевое ранение в грудь и правую руку. Если у кого есть финансовые или иные возможности, помогите ему перебраться в родной Питер. Я помог, но это мало, а ему требуется длительное лечение. Его счёт в Сбербанке: 5469550022823105.

И прошу размножить заметку по другим сайтам.

СПАСИБО. МЫ НЕ ОПОЗОРИЛИ ПАМЯТЬ СВОИХ ДЕДОВ!

9 сентября 2014 года

http://topwar.ru/57918-zametki-sovetsko … lyuchit...